(Читай тут )
Войтинский - представитель Коминтерна в Китае
КПК должна была использовать ГМД временно до тех пор, пока сама не превратилась бы в массовую политическую партию
Реализация коминтерновских установок, направленных на коммунизацию Гоминьдана, оборачивалась почти откровенным стремлением советских советников и китайских коммунистов овладеть аппаратом ЦИК ГМД и Национального правительства. Это закономерно привело к антикоммунистическому перевороту Чан Кайши 20 марта 1926 г.
Наиболее серьезное значение для китайской компартии имело то, что вскоре после переворота, в мае 1926 г., на II пленуме ЦИК ГМД, чанкайшистская группировка предъявила ей ряд требований, направленных на значительное ограничение ее политической и организационной самостоятельности в Гоминьдане.
Даже Троцкий на одном из заседаний Политбюро, обсуждавшем полученные из Гуанчжоу известия о намечавшихся частью китайских коммунистов античанкайшистских выступлениях, предложил принять решение с осуждением “повстанческих” намерений. Только спустя некоторое время, где-то во второй половине апреля 1926 г. (назвать более точную дату не представляется возможным), Троцкий обратился в Политбюро с предложением об организации выхода КПК из Гоминьдана. Тогда же кратковременные колебания в этом вопросе испытал Войтинский. В письме к Чэнь Дусю от 24 апреля он предложил “прекратить составлять вместе с Гоминьданом смешанный союз”
Северный поход помимо воли Сталина стал реальностью, офицерский корпус НРА за счет перехода на ее сторону части милитаристов начал все более приобретать реакционный характер, влияние “правых”, группировавшихся вокруг главнокомандующего НРА Чан Кайши, все более открыто переходившего на их позиции, возрастало, КПК, поскольку баланс сил в ГМД был не в ее пользу, естественно, демонстрировала полное бессилие в вопросе об очищении Гоминьдана от “антикоммунистов”
тактика заигрывания с “правыми” была на некоторое время продолжена. В начале 1927 г. она даже привела к официальному оформлению отношений Коммунистического Интернационала с Гоминьданом. Президиум ИККИ с санкции Политбюро в январе 1927 г. принял решение о взаимном обмене представителями между Коминтерном и Гоминьданом. По этому решению, представитель ЦИК Гоминьдана (им стал Шао Лицзы) вводился в состав Президиума ИККИ с правом совещательного голоса.
Переворот Чан Кайши 12 апреля коренным образом изменил ситуацию. Теперь Сталина стал более всего занимать вопрос о спасении собственного реноме. Признать просчеты он не желал: это усилило бы Оппозицию, активно выступавшую в тот период против китайской политики Политбюро. Состоявшийся после переворота очередной пленум ЦК ВКП(б) (13-16 апреля), несмотря на настойчивые требования Троцкого и Зиновьева, уделил китайской проблеме не более 3-4 часов, по существу, ограничившись заслушиванием сообщения председателя Совнаркома Рыкова о последних событиях в Китае и о решениях Политбюро, принятых в связи с ними.
Поражение китайской компартии, а с ней и сталинской линии в Китае, стало фактом.
Ответ, как представляется, следует искать в анализе самой концепции "многоклассовой" партии, взятой Сталиным на вооружение в начале 1925 г. Именно эта концепция на практике приводила к тому, что внутрипартийное сотрудничество с Гоминьданом приобретало для КПК и самого Сталина самодовлеющий характер
Исключительно искусный во всем, что касалось политиканства в вопросах внутрипартийной борьбы и только что этим же путем одержавший победу над своими основными противниками в ВКП(б) Сталин должен был быть абсолютно убежденным в неизбежном торжестве своей линии. Однако в Китае, объятом народной революцией, она не могла быть эффективной. В отличие от деградировавшей ВКП(б) Гоминьдан был революционной партией, антикоммунистическая военная фракция которой пользовалась популярностью не только среди офицерского корпуса, но и в значительных слоях китайского народа. Просто так вычистить членов этой группировки из партии было нельзя.
С одной стороны, обязанность сохранять внутрипартийное сотрудничество с гоминьдановцами неизбежно вела к тому, что вопрос о цене такого сотрудничества сам собой ослабевал. С другой стороны, - находясь в Гоминьдане, КПК не могла успешно бороться за гегемонию: любой ее шаг в соответствующем направлении, любая попытка организовать наступление, пусть даже “осторожное”, были чреваты конфликтом с действительно более сильным партнером, опиравшемся, помимо прочего, на собственные вооруженные силы. Столкновение же могло привести к расколу "многоклассовой" партии или попросту к исключению коммунистов из Гоминьдана (события "20 марта", а затем и “12 апреля” оставались грозным предупреждением КПК). – вывод: коммунисты не могут быть с другими в одной партии.
Очутившись в плену сталинской схемы, компартия, таким образом, фактически обрекла себя на постоянное отступление перед союзником вне зависимости от того, какие фактически директивы она получала из Москвы. Выполнить указания о коммунизации Гоминьдана, не рискуя разорвать единый фронт, было нельзя. Выйти же из ГМД означало похоронить все надежды на превращение этой партии в “рабоче-крестьянскую”. Cам Сталин, по существу, оказался в тупике. В том положении, в какое он сам себя загнал, он вынужден был (вплоть до конца июня 1927 г.) довольствоваться лишь антиимпериализмом гоминьдановцев.
Негодовать по поводу “неспособности” китайских коммунистов было бессмысленно: сталинская политика не могла не привести к жесточайшему поражению коммунистического движения в Китае.